У каждого есть «эксклюзивные» шутки, которые со временем надоедают окружающим, и приходится изобретать новые. Прикол моего изобретения за полгода на учебке устареть не успел. Гланым козырем в курилке были мелкие интертрепации на тему «кто слишком много курит – поедет служить на Курильские острова». Шутка пользовалась популярностью, поскольку сама курилка, да и неразрывно с ней связанная учебная часть находились практически в самой западной точке Союза, тогда еще нерушимого, а ныне оказалась окруженной республиками свободными, и попытка представить себе предстоящее пересечение необъятных просторов охраняемого государства поперёк от края до края несколько настораживала.
Но вот экзамены и зачёты позади, незаметно подкралось распределение… Результаты превзошли все ожидания: практически меня объявили самым активным курильщиком. Сначала я был в некотором шоке, потом вспомнил, что в школе частенько сидел именно на «камчатке», да и перспектива побывать в далёких и неизведанных краях уже скорее радовала, чем пугала.
Вещи уложены, настроение чемоданное, сержанты (командиры отделений) вдруг перестали быть такими строгими и справедливыми и даже начальник учебной заставы играет на баяне и даёт дельные жизненные советы уже не по долгу службы, а просто так, все ждут «купцов».
Судьба приготовила маленький сюрприз: ехали мы через Москву и довольно надолго зависли в зале ожидания, в результате чего я получил трёхчасовой отпуск (это было весьма непросто) и умудрился побывать дома.
Потом было долгое и нудное путешествие на поезде до Хабаровска (правда – за 2 недели удалось капитально выспаться), многочасовое ожидание погоды в аэропорту Хабаровска и вот, наконец – Камчатка, аэропорт Елизово.
Переночевав на летном поле в вагончике местного пограннаряда (кстати говоря, обстановка максимально не располагала к крепкому и здоровому сну: количество горизонтальных поверхностей, на которых можно было бы хотя бы вздремнуть было сведено к нулю по вполне понятным причинам) мы наконец-то попали в Камчатский погранотряд.
Устав от двухнедельного безделья (бывает же такое) я с радостью набросился на безвременно потерявшую чутьё РЛС «Кредо» (забыл сказать, что как раз ремонтировать такую технику меня и обучали) и в рекордные сроки нашел и устранил непростую неисправность. Сержант-ремонтник (кстати тоже с нашей учебки) уже собирающийся на дембель порадовался, что будет на кого оставить мастерскую. Как он ошибался!
Через пару дней на собеседовании у меня спросили серьёзные полковники, где бы я хотел служить: в ремонтной мастерской отряда или на заставе? Я ответил просто и лаконично: «на фронт хочу».
Прошло совсем немного времени, и я уже беседовал с последним «купцом» за время службы –лейтенантом Костей Нечаевым, замполитом заставы «бухта Русская».
Как он нас пытался напугать рассказами о крайне тяжелой и начисто лишенной романтики службе на 12-й ПЗ! Нам предстояло каждое утро после пурги выбираться через люк в крыше и откапывать здание заставы, отстреливать голодных шатунов, которым по понятным причинам зимой есть совершенно нечего (кроме пограничников, естественно), вручную кантовать двухсотлитровые бочки саляры, топить огромную печь (которую по непонятным причинам не утопили несколько предыдущих поколений пограничников) и сильно опасаться «Зелёного Дома» (название не расшифровывалось, но сильно настораживало, и не зря). В самоволку ходить без мазы, да и некуда: до ближайшего населённого пункта – 80 морских миль, добраться можно только вертушкой или морем, и наше согласие – билет в один конец (но отказаться – ещё не поздно).
Мы с мл. сержантом Серёгой Шининым (моим будущим командиром отделения) не испугались и не отказались, и уже на следующий день начали испытывать на себе «все тяготы и лишения», причём лишаться пришлось самого дорогого для любого военнослужащего –пищи.
Оказалось, что морем на заставу добираются при помощи некоего плавсредства по кличке «лоцманский катер “Вольный”», это такое произведение судостроительной мысли размером с мелкий буксир, слабо приспособленное (на мой непрофессиональный взгляд) для океанских переходов.
Пока мы не вышли из Авачинской бухты, всё ещё было более-менее нормально, но потом началась просто ужасающая качка, последствия которой я стараюсь не вспоминать и по сей день.
Наконец после пятичасового перехода качка куда-то пропала, а потом и вовсе превратилась в лёгкое покачивание (или это были шутки недобитого вестибулярного аппарата) и мы, решив, что уже можно отойти подальше от гальюна, с некоторым трудом поднялись на палубу и осмотрелись. Это было ОНА.
Продолжение следует.